Я некоторое время разговаривал с парнем, который сидел вместе с семьей на могиле своего отца. Он объяснил, что они пришли побыть со своими родственниками, дать им знать, что их по-прежнему любят и что им – в этот один-единственный день каждого года будут рады, когда они вернутся и воссоединятся со своей семьей. Многие принесли с собой любимые кушанья или напитки покойного родственника, чтобы порадовать его, и, разумеется, мескаль повсюду лился ручьем.
Мне все это показалось удивительно эмоциональным. Временами меня охватывали печаль и раздумья, в другие моменты я смеялся и хлопал в ладоши вместе с остальными – например, когда один из оркестриков заиграл любимые мелодии одного покойного возле его могилы.
Мы бродили по кладбищу до полуночи, потом отправились на многолюдную маленькую рыночную площадь, чтобы найти себе что-нибудь поесть, после чего снова вернулись бродить среди могил.
Все это было захватывающим и наводящим на размышления событием. Меня интриговало совсем другое, чем у нас, их отношение к смерти, и живое, без оттенка мрачности прославление жизни людей, ушедших в мир иной.
Я был благодарен Эсси, которая оказалась идеальной спутницей в этот вечер и делила со мною задумчивое настроение. Я был очень рад тому, что она пожелала приложить дополнительные усилия, чтобы поприсутствовать на этом трогательном событии. Думаю, мне было бы труднее и тяжелее быть там одному.
Оказалось, что ритуалы в Мексике гораздо эмоциональнее, чем я предполагал. И снова переживания побудили меня задуматься об отце, который умер много лет назад.
В мой последний вечер в Оахаке нас с Эсси пригласили поехать вместе с группой, направлявшейся на другое кладбище в маленькой деревушке где-то в сельской глуши. Я вежливо отказался, желая провести больше времени в одиночестве. Эсси решила ехать, и мы с ней честно поделили купленные цветы, карамельные черепа и свечи. Я взял свой узелок и один пошел по темным улицам к главному кладбищу на краю города.
Вначале я погулял по ярко освещенной и весело украшенной центральной части кладбища, как и в предыдущие вечера, а потом удалился в темные аллеи его окраин. На некоторых могилах были свечи и цветы, другие оставались темными и ничем не отмеченными. Я тихо бродил, пока не нашел могилу, которая мне понравилась, и сложил на ней собственное маленькое святилище вокруг фотографии отца, которую распечатал в интернет-кафе.
Я надеялся, что обитатель этой могилы будет не против, если я воспользуюсь местом его последнего отдохновения в собственных целях. Я тихо сидел и размышлял о том, что сказал бы отец о моих теперешних приключениях. Думаю, он мог бы мной гордиться, а может быть, и немного позавидовал бы.
На самом деле я не верю, что от него что-то осталось, чтобы приглядывать за мной или видеть мои дела, но мне было приятно сидеть там и с любовью думать о нем и о воздействии, которое он оказал на курс моей жизни. Наблюдал он за мной или нет, но все те годы, что миновали со дня ухода отца, его жизнь по-прежнему продолжает оказывать влияние на меня и на тот выбор, который я делаю.
Я думал, что у меня могут возникнуть проблемы с возобновлением американской визы – уже четвертый раз за три месяца с небольшим. Я вылетел в Мексику и вернулся всего через несколько дней, везя с собой только ручную кладь. На таможне начались расспросы, но когда я упомянул Диа де Муэртос, агент очень воодушевился и принялся расспрашивать меня, как это было. Он сказал, что и сам хочет поехать туда в следующем году, и вскоре я уже махал ему рукой, в которой был зажат паспорт с новеньким штампом.
Я провел с Сюзан еще только один день, и мы расстались добрыми друзьями. Мы оба знали, что все наши отношения, вероятно, были обречены с самого начала, поскольку наша несовместимость перевешивала хорошие стороны вместе обретенного.
В последние три с чем-то месяца я то уезжал из Штатов, то возвращался сюда, и эта страна действительно начинала казаться мне родной. За предшествующие 15 месяцев путешествий я провел почти половину времени в США или где-то рядом.
Мне предстояло лететь из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, потом предстоял 14-часовой перелет в Тайбэй, потом дальше, в Куала-Лумпур, а оттуда уже, наконец, в Пекин. Было такое ощущение, будто я уезжаю из дома.
Несмотря на то что у меня больше не было ни своего дома, ни квартиры, я жил здесь больше месяца то у Эвана в Лос-Анджелесе, то у Сюзан в Сан-Франциско действительно как дома. Я буду скучать по здешней жизни.
Хотя все пошло не так, как мы надеялись, и Сюзан стала мне скорее другом, чем кем-то еще, я все же ощутил печальное чувство утраты, глядя, как она в тот день уезжала на работу. И на душе у меня было пусто и грустно, когда я уезжал на пару часов позже нее – и гораздо дальше, чем она.
Такого рода приключения очень хороши, когда встречаешься с интересными новыми людьми, занимаешься новой волнующей деятельностью и видишь захватывающие новые места. Однако вскоре эти новые люди склонны становиться хорошими друзьями, а новые места – комфортными и привычными. Время летит, и слишком скоро настает пора уходить. Вместе с ней опять возвращается взволнованное предвкушение нового, но его всегда умеряет утрата дружбы и всего знакомого.
Так что путешествия – обоюдоострое оружие. Замечательно заводить хороших новых друзей, но очень трудно уезжать, не представляя, когда я снова с ними увижусь и увижусь ли вообще.
Я провел ночь и день в Куала-Лумпуре между рейсом из Штатов и следующим рейсом в Китай и поэтому поехал на автобусе в город. Я уже пару раз проезжал транзитом через Куала-Лумпур или останавливался там и очень люблю этот город.
Когда мы с Лорой начали ездить в Австралию в 1998 году, предложения Malaysian Airlines были одними из лучших. В цену билета на возвратный рейс из Англии в Австралию был включен бесплатный обратный билет из Куала-Лумпура в любое другое место Малайзии, куда летали их самолеты. За цену обратного билета можно было получить остановку в Куала-Лумпуре на несколько дней, потом полететь в другое восхитительное место, например, Пенанг или Борнео, и тоже некоторое время там побыть. Мы всегда выбирали этот вариант – и всегда наслаждались днями, проведенными в Куала-Лумпуре.
И снова призрак Лоры был со мной. Она была там, перед первым хостелом, в котором мы жили в этом городе, ее фото перед дверью кристально ясно отпечаталось в моей памяти. Она была там – сидела напротив меня за столиком, ела хлеб роти и пила сладкий чай. Она была там, на вершине Куала-Лумпур-Тауэр, любовалась видом на горы через многолюдный город.
